Недавно на «ФОРУМе.мск» была опубликована первая часть беседы политологов Руслана Саидова, Антона Сурикова и Владимира Филина -
о событиях, произошедших в стране и мире после так называемого
августовского путча 1991 года. Как мы уже сообщали, эта беседа станет
основой новой книги под условным названием «Бегство с руин Империи»,
которая, как предполагается, выйдет в свет в апреле-мае 2007 года на
четырех языках в Великобритании, Германии, Турции и на Украине. Сегодня
мы предлагаем вниманию читателей вторую часть беседы. А третья,
заключительная часть, очевидно, будет опубликована через две-три недели,
после того, как я закончу ее расшифровку, редактирование и литературную
обработке.
А.СУРИКОВ: Не хотел бы, чтобы создалось впечатление, что Юрий Дмитриевич Маслюков на посту первого вице-премьера занимался только МВФ. Это был всего лишь эпизод. Основную же часть времени он посвятил внутренним экономическим вопросам, решению проблем регионов, отраслей и конкретных предприятий: «Норильского никеля», корпорации «МиГ» и других.
В.ФИЛИН: Я бы добавил, что именно Маслюков создал «МиГ» как единую корпорацию. К моменту его прихода в Белый дом корпорации не было, а отдельно друг от друга существовали «ВПК МАПО» и «МАПО «МиГ», находившиеся в полуживом состоянии. В то время я регулярно навещал Антона Викторовича Сурикова в его кабинете. Поэтому многие события происходили у меня на глазах.
Идея создания корпорации принадлежала советнику Маслюкова Геннадию Савастееву. Он и Суриков предложили назначить на должность руководителя «МиГа» Николая Федоровича Никитина. Когда назначение состоялось, у нас с Антоном Викторовичем возникла мысль, что было бы неплохо укрепить «МиГ» еще и Анатолием Юрьевичем Барановым, который на наиболее ответственном этапе становления мог бы эффективно поддерживать начинания Никитина изнутри. Никитин эту идею сразу поддержал. Правда, Баранов к тому моменту уже дал обещание министру по антимонопольной политике Геннадию Ходыреву пойти к нему заместителем. Однако и Никитин, и мы с Суриковым смогли убедить Баранова, а тот, в свою очередь, — Ходырева, что ему в тот момент тактически более правильным было бы пойти на «МиГ».
А.СУРИКОВ: К слову сказать, когда в мае 1999 года правительство Примакова — Маслюкова было отправлено в отставку, Николай Федорович пригласил и меня перейти работать на «МиГ» его советником.
В.ФИЛИН: За четыре с половиной года работы Никитин успел сделать много полезного. По инициативе Маслюкова вышло постановление правительства, в котором «МиГу» было поручено наладить выпуск среднемагистральных самолетов Ту-334 для замены устаревших Ту-134 и Ту-154, которые в последнее время регулярно терпят катастрофы. Для этого из Украины получили документацию, успели построить сборочный цех в Луховицах. Однако правительство Касьянова, ссылаясь на правила Всемирной торговой организации, в которой, кстати, Россия не состоит, отказалось ввести защитные меры, не предоставило Ту-334 необходимые ценовые преференции, в результате чего самолет становился не только на внешнем, но и на внутреннем рынке более дорогим, чем бразильский аналог.
Для меня как для бизнесмена, коммерческие интересы которого связаны с аэрокосмической отраслью Бразилии, это вроде бы даже хорошо. Однако то, что отечественное гражданское авиастроение, по сути, лишили перспективы, а парк для внутренних авиаперевозок в России и СНГ в будущем составят самолеты производства Бразилии, США и ЕС, — конечно, вызывает горечь.
Тем не менее, к осени 2003 года РСК «МиГ» прочно стоял на ногах, у корпорации появились деньги. Именно это и соблазнило кое-кого в правительстве Касьянова, и Никитина без всяких формальных оснований уволили, а его должность продали. А еще через несколько месяцев уже самого Касьянова отправили в отставку, и руководство «МиГа» поменялось вновь.
А.СУРИКОВ: Это такой стиль. Руководствуясь сходными мотивами, правительство Касьянова в декабре 2003 года уволило моего товарища, председателя Госкомрыболовства Александра Петровича Моисеева – едва ли не единственного за всю историю главу этого ведомства, который не брал взяток.
Но вернемся к Маслюкову. Большую практическую помощь он оказал Удмуртии – республике, где начинал свой трудовой путь, где на «Ижмаше» прошел все ступеньки от инженера до крупного руководителя. В Удмуртию мы поехали в октябре 1998 года. Там проводилась конференция производителей нефтегазового оборудования, на которую съехались оборонщики, а Маслюков привез ведущих нефтяников.
Мне тогда запомнилось одно событие, связанное с Михаилом Ходорковским. Директор Воткинского машиностроительного завода Виктор Григорьевич Толмачев решил показать участникам конференции сборочное производство межконтинентальных баллистических ракет. Нас повели по гигантскому цеху, где лежали готовые к сборке ракетные ступени. Получилось так, что основная группа ушла вперед, а мы с Ходорковским задержались. Он внимательно рассматривал элементы МБР. Ракетные ступени казались ему огромными.
Ходорковский произнес с каким-то фрейдистским чувством: «Это надо же, Антон Викторович, сколько средств потрачено впустую!». Я ответил: «Михаил Борисович, без этих ракет американцы станут с нами разговаривать так же, как сейчас с Югославией и Ираком». «Ничего подобного, — возразил Ходорковский. — В сообществе демократий надо вести себя цивилизованно. Тогда и ракеты будут не нужны».
Р.САИДОВ: Когда-то так думали многие. Уже при Путине был такой вице-премьер по ВПК – Илья Клебанов, который в 2000—2001 годах чуть было не похоронил «Тополь-М». Тогда на бюджет еще не пролился золотой дождь нефтедолларов, и денег, как всегда, не хватало. Клебанов предложил установить нулевой заказ на боевую ракетную технику. То есть какое-то время вообще не закупать «Тополь-М». Но это окончательно развалило бы кооперацию, привело бы к утрате технологий. И если бы даже потом нашлось финансирование, то ничего изготовить уже было бы нельзя.
В 2000 году, во второй раз после осени 1998 года, Маслюков в буквальном смысле слова спас «Тополь-М». Будучи председателем комитета по промышленности, строительству и наукоемким технологиям и главой комиссии Госдумы по закрытым статьям бюджета, он настоял, чтобы гособоронзаказ был не менее шести изделий в год. Такого количества тоже, конечно, было недостаточно, но это хоть что-то!
Или другой пример. Работая в правительстве, Маслюков обеспечил заключение контракта с Грецией на поставку зенитных ракетных комплексов «Тор-М1». Их изготавливал Ижевский электромеханический завод «Купол», простаивавший без заказов. Если бы не контракт, производство этих ЗРК было бы безвозвратно утеряно. А так завод удалось реанимировать. И параллельно Маслюков добился замены неэффективного руководства «Росвооружения» во главе с Ананьевым.
В.ФИЛИН: Правда, Юрию Дмитриевичу, как известно, так и не дали назначить в «Росвооружение» своего человека. В Кремле заблокировали все его кадровые предложения.
Р.САИДОВ: У меня есть деловой партнер в Болгарии. Я не могу называть его имя, так как это ему повредит - он работает с фирмой «Арсенал», производящей автоматы Калашникова не только в самой Болгарии, но также в США и Испании. В 1998 году, он служил в болгарском посольстве в Москве и по должности регулярно посещал приемы, на которые собирались военные дипломаты из других стран, сотрудники российских учреждений, а также военные журналисты наподобие Фельгенгауэра и Гольца.
На одном из приемов болгарин оказался рядом с военным атташе США. Тот о чем-то беседовал с известным кремлевским чиновником. К ним подошли два журналиста, развернули газету «Время МН» и попросили прокомментировать. В статье было напечатано предположение, что Маслюков может представить на должность гендиректора «Росвооружения» Антона Викторовича Сурикова. Американец нервно ответил: «Без комментариев». Когда же журналисты отошли, он ледяным тоном заявил своему кремлевскому собеседнику: «Этого не должно произойти. Это назначение не должно состояться».
А.СУРИКОВ: Американское, да и не только американское лоббирование было очень сильным. Как в Кремле, так и в Белом доме. Мне запомнилась история с американским спутником «Бонус», который за счет гарантированного государством кредита олигарх Гусинский купил для НТВ. Фактически речь шла о том, что из кармана российских граждан в интересах одиозного олигарха был оплачен многомиллионный заказ американской космической индустрии. И это тогда, когда на собственную космонавтику денег в казне хронически не хватало…
Меня это возмутило, и я связался с журналистом Владимиром Кучеренко, известным также как писатель-патриот Максим Калашников. Я передал ему документы по «Бонусу», и буквально на следующий день в «Российской газете» вышла его огромная — на целую полосу — статья.
Не успел я тем утром зайти в свой кабинет, по АТС-1 мне уже вовсю названивал руководитель аппарата правительства, адмирал военной контрразведки Юрий Антонович Зубаков. С Зубаковым у меня были сложные отношения. В первые месяцы работы правительства либеральные СМИ боялись трогать непосредственно Примакова и всю злобу вымещали на Маслюкове. Мы в ответ решили не отмалчиваться, а занять активную позицию, публично атаковать своих недругов – хозяев «независимых» газет и телекомпаний наподобие Гусинского и Березовского.
Однако поддержки в аппарате правительства мы не получили, и, по сути, мне и Анатолию Юрьевичу Баранову в одиночку пришлось противостоять всем пишущим и вещающим либеральным СМИ. Более того, Управление правительственной информации постоянно чинило нам препятствия. Недоволен был и премьер, которому со всех сторон жаловались на меня. Зубаков также раздражался. Периодически он проводил со мной «воспитательные» беседы, правда, без особого успеха.
Это продолжалось до марта 1999 года, когда либеральные СМИ вдруг как по команде оставили в покое Маслюкова и сосредоточились на травле самого Примакова. Евгений Максимович оказался к такому повороту психологически не готов. Тем более не готова была его команда. Кстати, осенью 1999 года, когда Примаков вместе с Лужковым возглавил блок ОВР и против них в СМИ была развязана разнузданная кампания клеветы, ситуация повторилась. Пиарщики ОВР вновь показали свою несостоятельность, хотя бюджет ухитрились «освоить» немалый.
Но вернемся к «Бонусу». Зубаков отчитал меня за «утечку». Он как опытный особист, конечно же, догадался, кто предоставил Кучеренко скандальную информацию. Закончив разговор, я почувствовал, что с Юрием Антоновичем что-то не так. Не спеша я вышел из кабинета и пошел в направлении премьерской зоны. Там моему взору открылось неожиданное зрелище. По лестнице с шестого этажа шествовал важный Гусинский. За ним - понурый адмирал. Он что-то объяснил олигарху, а тот снисходительно кивал головой. Странная процессия проследовала через пост ФСО перед входом в ту часть Белого дома, где располагался кабинет премьера, и за поворотом скрылась из виду.
Лето – осень 1999 года
В.ФИЛИН: Неприятие олигархии заставило искать нестандартные способы борьбы. Здесь весьма кстати пришлась кампания «Рашагейт», которую во второй половине 1999 года развернули американские республиканцы. Их целью была дискредитация правящей Демократической партии США и ее кандидата в президенты Альберта Гора. Эта цель достигалась путем увязки Гора и всей администрации Клинтона с ельцинским олигархическим окружением, которое выставлялось в глазах западной общественности обыкновенным ворьем. То есть теми, кем они на самом деле и были, — обычными уголовными преступниками.
Р.САИДОВ: Важным результатом «Рашагейта» стало то, что последующие «наезды» Кремля на олигархов — Гусинского, Березовского, акционеров ЮКОСа — уже не воспринимались на Западе как борьба добра со злом. Никто к тому времени уже не испытывал к российским клептократам симпатий. Наоборот, их открыто называли «баронами-грабителями».
Борис Березовский, как мне рассказывали общие знакомые, одно время сообщал всем желающим о кредо Леонида Невзлина, которое тот якобы высказал ему в частной беседе. Это кредо звучало так: «Если не убивать, то бизнесом в России заниматься невозможно». Не знаю, действительно ли Невзлин такое говорил или это плод фантазии Березовского, но никто из моих западных собеседников, с которыми я делился этой «мудростью», ни разу не усомнился, что подобное могло иметь место.
Сегодня Путину ставят в упрек политически мотивированное избирательное применение правосудия против олигархов. Видимо, так оно и есть. Однако никто на Западе так и не решился провозгласить жертв избирательного правосудия людьми невинно пострадавшими. Российского Нельсона Манделы из них не вышло.
В.ФИЛИН: Нашему участию в кампании во многом способствовало знакомство Антона Викторовича Сурикова с американским политологом Фрицем Эрмартом, в прошлом видным аналитиком ЦРУ. Эрмарт, сыгравший в публичной раскрутке «Рашагейта» ключевую роль, был личным врагом Гора. В свое время он представил Клинтону доклад ЦРУ о коррупции в России, в котором через упоминание имени Виктора Черномырдина ставилась под сомнение деятельность пресловутой комиссии «Черномырдин — Гор».
Клинтон, не желая скандала, передал доклад самому Гору, а тот, поставив выразительную резолюцию: «кусок дерьма», отправил его в архив. Эрмарт вскоре был вынужден уйти из ЦРУ. Но ушел он не пустой, а с весомым багажом компромата.
А.СУРИКОВ: Мой первый разговор с Эрмартом о нашей коррупции состоялся в апреле 1995 года в США. В то время его в наибольшей степени интересовали такие персонажи, как Гусинский, Черномырдин и Григорий Лучанский. Затем круг заметно расширился. Информации было в избытке. Поступала она не только из наших патриотических источников и не только от фигурантов «дела Бэнк оф Нью-Йорк», согласившихся сотрудничать со следствием, но и, надо сказать справедливости ради, от субъективно честных людей в либеральном лагере.
Помню такой случай, он произошел весной 2002 года, то есть через два с половиной года после «Рашагейта». В Москву приехала делегация американских экспертов по безопасности во главе с бывшим директором ЦРУ Джеймсом Вулси. Эрмарт был в ее составе. Мы договорились поужинать. Организацией ужина занялось американское посольство, и он был назначен в ресторане «Шинок», что на улице 1905 года. Посольство США в те годы всегда проводило подобные мероприятия в «Шинке». Не знаю, почему именно там, в одном и том же месте. То ли в посольстве к тому времени не осталось профессионалов. То ли кого-то соблазнила русская система скидок и «откатов». В любом случае разговора на серьезные темы ужин в «Шинке» не предполагал.
На встречу был приглашен член руководства «Яблока» Андрей Андреевич Пионтковский. Я давно с ним знаком и, несмотря на различие в политических взглядах, убежден в его личной честности. В ресторане я сел за стол рядом с Вулси, напротив Эрмарта, Пионтковский – рядом с Эрмартом. Эрмарт предложил мне обсудить ситуацию вокруг «Альфа-групп» и ТНК, и мы условились встретиться на следующий день в другом месте. Когда ужин закончился, и все стали расходиться, Андрей Андреевич подошел ко мне и эмоционально сказал: «Антон Викторович, дайте на этих сволочей информации побольше. Они дискредитировали, втоптали в грязь самые благородные идеалы. Если не здесь, то, может быть, на Западе их рано или поздно посадят».
В.ФИЛИН: Сейчас, как я слышал, Эрмарт раскручивает аферу с кредитом МВФ, который Чубайс получил летом 1998 года, то есть перед дефолтом. В Америке еще не забыли публичную похвальбу Анатолия Борисовича, что он «кинул» фонд на несколько «арбузов». «Арбуз» — это миллиард долларов. В этой связи объяснимо, что Эрмарта «кидание» и «арбузы» также заинтересовали: ведь кредит был выдан в результате до неприличия неприкрытого давления на МВФ со стороны администрации Клинтона. Использован же он был, чтобы имевшие доступ к инсайду коммерческие структуры, в первую очередь американские, близкие к первому заму министра финансов США Лоуренсу Саммерсу, смогли до объявления дефолта сбросить ГКО и вывести активы с российского рынка.
Существует версия, что пойти на это Клинтона далеко не в последнюю очередь побудил тривиальный шантаж. Якобы Саммерс весной 1998 года «слил» Чубайсу неизвестную тогда широкой публике информацию о Монике Левински, после чего Клинтон и подвергся шантажу, который не в последнюю очередь побудил его, во избежание огласки истории с Моникой, надавить на руководство МВФ.
Р.САИДОВ: От Демократической партии США, к которой принадлежат Клинтон и Саммерс, и которая в ноябре имеет шанс завоевать большинство в Конгрессе, а в 2008 году добиться избрания своего кандидата президентом, Россия, видимо, еще получит немалую головную боль.
В.ФИЛИН: Согласен, там есть очень опасные люди. Например, генерал Уэсли Кларк. В июне 1999 года он чуть было не начал третью мировую войну.
Это было так. Еще в апреле я со своим помощником Валентином Сергеевичем Ковальчуком поехал в воюющую Югославию. У меня был чисто коммерческий интерес, связанный с заводом, выпускающим сербские модификации автомата Калашникова и другие виды вооружений советского образца.
10 июня мне позвонили из нашего (украинского) посольства в Белграде и пригласили на совещание, связанное с намерением президента Кучмы направить в Косово наш миротворческий контингент. После совещания мне доложили, что со мной хотел бы переговорить один знакомый мне россиянин, который сообщил, что президент Ельцин одобрил план операции, доложенный ему начальником Генштаба Квашниным.
Этот план предусматривал передислокацию из Боснии в Косово на аэродром Слатина российского миротворческого подразделения в составе 200 десантников. Согласие властей Югославии на передислокацию через ее территорию имелось. Командование колонной миротворцев было возложено на генерала Заварзина. Мне также сообщили, что операция готовится таким образом, чтобы избежать преждевременных утечек информации. Поэтому, как оказалось, о ней не в полной мере были поставлены в известность министр обороны Сергеев, премьер Степашин, министр иностранных дел Иванов, секретарь Совбеза, директор ФСБ Путин и директор СВР Трубников.
В заключение мой собеседник спросил: какой может быть реакция Армии освобождения Косово (УЧК) на появление в Слатине российских десантников? В первую очередь, можно ли избежать со стороны УЧК вооруженных провокаций?
После нескольких часов поиска я связался с полевым командиром УЧК по имени Салим, отряд которого дислоцировался в окрестностях Приштины. Я знал Салима с начала 90-х годов. В то время он жил в Германии, занимался там бизнесом. В частности, приобретал у ЗГВ автотранспортные средства, предназначенные к списанию, и другое имущество.
Я сообщил Салиму, что у меня срочное дело и мы с Ковальчуком к нему выезжаем. Желько Ражнатович (Аркан) распорядился выделить нам джип-внедорожник и запасные канистры с топливом, и мы направились в Приштину. К тому моменту власти в Косово уже не было, боевых действий тоже практически не велось. Поэтому мы доехали довольно легко.
Изложив Салиму суть проблемы, я попросил связать меня с командованием УЧК. Последовательно переговорив с несколькими албанскими командирами, я в течение почти суток ждал их реакции. Наконец, на связь вышел один из них - Рамуш Харадинай. «Я все-таки не понял, зачем сюда идут русские?» - спросил он. Я пояснил: «Видимо, Россия хочет продемонстрировать здесь свое присутствие». «Откуда имперские амбиции? – удивился албанский военачальник. – Империи давно нет». На что я сказал: «Можете считать, что это – мираж Империи». Меня все же заверили, что хотя албанцы не приветствуют прибытие в Косово российских военных, это для них не самый важный вопрос. Поэтому нападений со стороны УЧК не будет. В конце разговора Харадинай произнес: «Все равно русские у нас не задержатся. Миражи долго не существуют».
Харадинай оказался прав. Через четыре года блестящим снайперским выстрелом сербские патриоты «завалили» в Белграде премьера Зорана Джинджича, ориентированного на Германию. В ответ немцы усилили давление на Россию, и им удалось убедить Кремль свернуть наше миротворческое присутствие на Балканах. Летом 2003 года российские войска покинули Боснию и Косово. В благодарность немецкая разведка БНД по указанию канцлера Шредера передала в Москву имевшуюся у нее оперативную информацию об акционерах ЮКОСа и их финансовых операциях в странах Европы.
Но вернемся к событиям 1999 года. По прошествии некоторого времени, когда в Слатине уже располагались российские военные, а в непосредственной близости – англичане, на меня вышел Салим. Он сообщил, что со мной хотят переговорить два британских офицера из штаба генерала Джексона. Мы встретились, и англичане меня ошарашили. «Командующий силами НАТО в Косово американский генерал Уэсли Кларк отдал генералу Джексону приказ выбить русских с аэродрома, если потребуется — используя вооруженную силу, – сказал один из них. И продолжил: — У меня вопрос: какой у русских на этот случай приказ?».
Я ответил, что, вероятно, на такой случай существует приказ открыть огонь на поражение.
«Мы так и думали, — мрачно сказал другой англичанин. – Поэтому генерал Джексон отказался выполнять приказ генерала Кларка». «И что же Кларк?» – поинтересовался я. «Кларк был недоволен, но настаивать не стал», — успокоили меня англичане.
Следует пояснить, что в случае прихода в 2008 году в вашингтонский Белый дом президента-демократа генерал Кларк наверняка получит в новой администрации крупный пост. Может быть, он станет советником по национальной безопасности, а может быть — министром обороны.
Р.САИДОВ: Затронем тему так называемой операции «Преемник» второй половины 1999 года. Не секрет, что приход к власти Путина, подхватившего патриотические лозунги газеты «Завтра», был связан со второй чеченской войной, поводами для которой стали взрывы домов и предшествовавшее им вторжение Хаттаба и Шамиля Басаева в Дагестан. О природе этих событий существуют две основные версии. Одна – официальная. Она винит во всем чеченцев и международный терроризм. Другая версия – альтернативная. Она намекает на азефовщину, на полицейские провокации, инициированные Кремлем и ФСБ.
Активные в публичном пространстве сторонники обоих версий, как правило, никакой реальной информацией не располагают, а занимают ту или иную позицию исходя из собственного понимания политической целесообразности. Оппоненты Путина придерживаются альтернативной версии, а те, кто его поддерживает – официальной.
У меня есть свой взгляд на то, что произошло в августе-сентябре 1999 года. Также как есть свои версии относительно Буденновска, «Норд-Оста», Беслана, Андижана и Нальчика. Но говорить о них я не считаю целесообразным, хотя понимаю, что любителей беллетристики это разочарует. Однако серьезный разговор на столь чувствительные темы требует аргументов, основанных на реальной информации. Между тем, большинство людей оценить ее достоверность не в состоянии. Поэтому они, неизбежно, отнесутся к аргументации исходя из своих политических воззрений. Другими словами, наше общество еще не готово к содержательной дискуссии, лишенной политического подтекста.
Два слова о косвенно связанном вопросе - активном мероприятии, реализованном в газете «Версия» в начале августа 1999 года. Тем, кто в курсе, видимо известно, что я и Антон Викторович Суриков были фигурантами этой публикации о так называемом «сговоре» в Ницце между Кремлем и Басаевым. Но так как речь идет об «активке», обращаю внимание, что особенностью этого жанра вовсе не является информирование общественности о реальных событиях. Наоборот, любая «активка» - это некое послание ограниченному кругу лиц, выполненное на понятном лишь им языке. В данной связи обсуждать, что в «активке» истина, а что миф, по меньшей мере, странно и нелепо. Важнее понять цель, которую она преследовала.
О «сговоре в Ницце» за прошедшие семь лет вышли сотни статей в десятках стран. Все они, за исключением лишь одной, появились через месяцы и даже годы после описанного события. И все они, как и все опровержения, были написаны людьми политически пристрастными, но не располагавшими информацией. Исключением, как я сказал, была самая первая публикация в «Версии», появившаяся, что принципиально, не после, а до вторжения Хаттаба и Басаева в Дагестан.
Из этого, если руководствоваться элементарной логикой, следуют, по крайней мере, две вещи. Во-первых, инициаторы активного мероприятия обладали информацией о намечавшихся событиях вокруг Чечни. И, во-вторых, они пытались на них повлиять: либо предотвратить, либо хотя бы отсрочить, либо побудить кого-то выйти из игры. То есть, сломать заданный сценарий. А иначе зачем потребовалось бы публиковать все это накануне события?
А.СУРИКОВ: Приведу уместную, на мой взгляд, аналогию с событиями 11 сентября в США. Предположим, через месяц или через год после них кто-то написал бы статью, что сторонники Буша вступили в сговор с давним агентом ЦРУ Усамой Бин Ладеном, в результате чего произошли известные теракты, давшие американцам повод для агрессии в богатом нефтью регионе Ближнего Востока. Вряд ли такая публикация, каковых в Америке вышло уже немало, имела бы любой иной смысл кроме пропаганды.
Совсем другое дело, если бы такая публикация появилась бы, предположим, за два-три дня до 11 сентября. Да еще, по сути, с визитными карточками источников информации. То есть, если бы некие люди направились бы не на биржу сбрасывать акции, а пришли бы в газету. Повлияло ли бы это на что-то? Полагаю, что в Америке теоретически могло бы и повлиять.
Р.САИДОВ: Но Россия, как оказалось, – не Америка. У нас «активка» не сработала. Но ничего больше тогда сделать было нельзя. Тем не менее, иногда «активки» работают. Один такой случай, связанный с Афганистаном, произошел в начале 2001 года. К тому времени 90% территории Афганистана контролировал «Талибан». Остальные 10% удерживал Северный альянс во главе с Ахмад-Шахом Масудом, которому Россия оказывала материально-техническую поддержку, включая поставки вооружений и военной техники.
На каком-то этапе талибы установили коммерческие контакты с несколькими кланами в соседнем Таджикистане, и с отдельными российскими военными и пограничниками. Основу совместного бизнеса составил наркотрафик. Впрочем, лишь им одним талибы не ограничились, а привлекли своих новых российских и таджикских партнеров к лоббистской деятельности в своих интересах в Москве. Интерес же «Талибана» состоял в том, чтобы установить с Россией дипломатические отношения и добиться прекращения нашей помощи Северному альянсу.
Если бы это произошло, сопротивление Ахмад-Шаха рано или поздно было бы подавлено. То есть, повторилась бы история весны 1992 года, когда после прекращения решением Ельцина поставок из бывшего СССР в Кабуле пало правительство Наджибуллы, до этого самостоятельно державшееся у власти в течение трех лет после вывода из Афганистана советских войск. Причем не будь тогда, в 1992 году, поставки остановлены, Наджибулла, видимо, до сих пор управлял бы страной.
Между тем политическое лоббирование интересов «Талибана» в Москве все больше набирало обороты, и уже к марту вопрос о прекращении поставок Ахмад-Шаху вплотную встал в повестку дня. В этих условиях было принято решение организовать «засветку», которая была поручена Антону Викторовичу Сурикову как единственной среди нас на тот момент публичной фигуре.
В качестве ответственного сотрудника аппарата Госдумы Антон Викторович дал развернутое интервью «Московским новостям», подробно описав в нем все схемы и назвав ключевых участников. Интервью было широко растиражировано за рубежом, и на Западе разразился скандал. Это заставило «нарколоббистов» сбавить обороты, притормозить, что дало нам серьезную фору по времени. А затем наступило 11 сентября, приоритеты руководства страны изменились в пользу сотрудничества с американцами и вопрос о признании «Талибана» был окончательно снят с повестки дня.
А.СУРИКОВ: В этой истории был один момент, наглядно продемонстрировавший, насколько глубоко столь неординарное лобби проникло в высшие эшелоны власти.
В интервью прозвучало имя мэра Душанбе, спикера верхней палаты таджикского парламента Махмад-Саида Убайдуллоева. Того подобное упоминание, особенно в западных СМИ, серьезно обеспокоило. На меня пошли жалобы. Одна из них от посла Таджикистана в Москве была направлена председателю Госдумы Геннадию Селезневу. Тот, в свою очередь, обратился к председателю нашего комитета Юрию Дмитриевичу Маслюкову, поставив перед ним вопрос о привлечении меня к служебной ответственности.
Юрий Дмитриевич был, конечно, недоволен тем, что скандал достиг столь высокого уровня. Но он написал Селезневу, что правовых оснований для привлечения меня к ответственности нет. Интервью я давал в нерабочее время, что в соответствии с Конституцией имею право делать, как и любой гражданин России. Если же у Убайдуллоева есть претензии, то пусть он обращается в суд. Через несколько дней от Селезнева на имя Маслюкова пришел ответ. Он был краток: «Сожалею, что вы защищаете Сурикова».
В.ФИЛИН: Столь трепетные отношения между Селезневым и Убайдуллоевым лично меня не удивили. Достаточно вспомнить другой эпизод в биографии бывшего спикера. Когда в Санкт-Петербурге взорвали авторитетного предпринимателя Филиппова, вся страна узнала, что он, оказывается, был весьма близок к Селезневу.
Между тем покойный Филиппов, по сообщениям СМИ, был тем самым человеком, исследование многогранной деятельности которого вдохновило писателя Андрея Константинова на создание образа «вора в законе» Витьки Антибиотика в «Бандитском Петербурге». Как помнят читатели романа, одной из сфер преступного промысла Антибиотика в северной столице был как раз наркобизнес.
Но вернемся в конец перенасыщенного событиями 1999 года. 19 декабря состоялись выборы в Госдуму. Формальную победу на них одержала КПРФ. Но фактическая сторона, в отличие от выборов 1995 года, была иной. Реально победило виртуальное движение «Единство», придуманное Борисом Березовским за три месяца до дня голосования. С другой стороны, блок ОВР потерпел сокрушительное поражение, что поставило крест на президентских амбициях Примакова и Лужкова. В этих условиях 31 декабря Ельцин ушел в отставку. Новым президентом страны стал Владимир Путин.
Продолжение следует
Наталья Роева
1998–1999 годы. ПродолжениеА.СУРИКОВ: Не хотел бы, чтобы создалось впечатление, что Юрий Дмитриевич Маслюков на посту первого вице-премьера занимался только МВФ. Это был всего лишь эпизод. Основную же часть времени он посвятил внутренним экономическим вопросам, решению проблем регионов, отраслей и конкретных предприятий: «Норильского никеля», корпорации «МиГ» и других.
В.ФИЛИН: Я бы добавил, что именно Маслюков создал «МиГ» как единую корпорацию. К моменту его прихода в Белый дом корпорации не было, а отдельно друг от друга существовали «ВПК МАПО» и «МАПО «МиГ», находившиеся в полуживом состоянии. В то время я регулярно навещал Антона Викторовича Сурикова в его кабинете. Поэтому многие события происходили у меня на глазах.
Идея создания корпорации принадлежала советнику Маслюкова Геннадию Савастееву. Он и Суриков предложили назначить на должность руководителя «МиГа» Николая Федоровича Никитина. Когда назначение состоялось, у нас с Антоном Викторовичем возникла мысль, что было бы неплохо укрепить «МиГ» еще и Анатолием Юрьевичем Барановым, который на наиболее ответственном этапе становления мог бы эффективно поддерживать начинания Никитина изнутри. Никитин эту идею сразу поддержал. Правда, Баранов к тому моменту уже дал обещание министру по антимонопольной политике Геннадию Ходыреву пойти к нему заместителем. Однако и Никитин, и мы с Суриковым смогли убедить Баранова, а тот, в свою очередь, — Ходырева, что ему в тот момент тактически более правильным было бы пойти на «МиГ».
А.СУРИКОВ: К слову сказать, когда в мае 1999 года правительство Примакова — Маслюкова было отправлено в отставку, Николай Федорович пригласил и меня перейти работать на «МиГ» его советником.
В.ФИЛИН: За четыре с половиной года работы Никитин успел сделать много полезного. По инициативе Маслюкова вышло постановление правительства, в котором «МиГу» было поручено наладить выпуск среднемагистральных самолетов Ту-334 для замены устаревших Ту-134 и Ту-154, которые в последнее время регулярно терпят катастрофы. Для этого из Украины получили документацию, успели построить сборочный цех в Луховицах. Однако правительство Касьянова, ссылаясь на правила Всемирной торговой организации, в которой, кстати, Россия не состоит, отказалось ввести защитные меры, не предоставило Ту-334 необходимые ценовые преференции, в результате чего самолет становился не только на внешнем, но и на внутреннем рынке более дорогим, чем бразильский аналог.
Для меня как для бизнесмена, коммерческие интересы которого связаны с аэрокосмической отраслью Бразилии, это вроде бы даже хорошо. Однако то, что отечественное гражданское авиастроение, по сути, лишили перспективы, а парк для внутренних авиаперевозок в России и СНГ в будущем составят самолеты производства Бразилии, США и ЕС, — конечно, вызывает горечь.
Тем не менее, к осени 2003 года РСК «МиГ» прочно стоял на ногах, у корпорации появились деньги. Именно это и соблазнило кое-кого в правительстве Касьянова, и Никитина без всяких формальных оснований уволили, а его должность продали. А еще через несколько месяцев уже самого Касьянова отправили в отставку, и руководство «МиГа» поменялось вновь.
А.СУРИКОВ: Это такой стиль. Руководствуясь сходными мотивами, правительство Касьянова в декабре 2003 года уволило моего товарища, председателя Госкомрыболовства Александра Петровича Моисеева – едва ли не единственного за всю историю главу этого ведомства, который не брал взяток.
Но вернемся к Маслюкову. Большую практическую помощь он оказал Удмуртии – республике, где начинал свой трудовой путь, где на «Ижмаше» прошел все ступеньки от инженера до крупного руководителя. В Удмуртию мы поехали в октябре 1998 года. Там проводилась конференция производителей нефтегазового оборудования, на которую съехались оборонщики, а Маслюков привез ведущих нефтяников.
Мне тогда запомнилось одно событие, связанное с Михаилом Ходорковским. Директор Воткинского машиностроительного завода Виктор Григорьевич Толмачев решил показать участникам конференции сборочное производство межконтинентальных баллистических ракет. Нас повели по гигантскому цеху, где лежали готовые к сборке ракетные ступени. Получилось так, что основная группа ушла вперед, а мы с Ходорковским задержались. Он внимательно рассматривал элементы МБР. Ракетные ступени казались ему огромными.
Ходорковский произнес с каким-то фрейдистским чувством: «Это надо же, Антон Викторович, сколько средств потрачено впустую!». Я ответил: «Михаил Борисович, без этих ракет американцы станут с нами разговаривать так же, как сейчас с Югославией и Ираком». «Ничего подобного, — возразил Ходорковский. — В сообществе демократий надо вести себя цивилизованно. Тогда и ракеты будут не нужны».
Р.САИДОВ: Когда-то так думали многие. Уже при Путине был такой вице-премьер по ВПК – Илья Клебанов, который в 2000—2001 годах чуть было не похоронил «Тополь-М». Тогда на бюджет еще не пролился золотой дождь нефтедолларов, и денег, как всегда, не хватало. Клебанов предложил установить нулевой заказ на боевую ракетную технику. То есть какое-то время вообще не закупать «Тополь-М». Но это окончательно развалило бы кооперацию, привело бы к утрате технологий. И если бы даже потом нашлось финансирование, то ничего изготовить уже было бы нельзя.
В 2000 году, во второй раз после осени 1998 года, Маслюков в буквальном смысле слова спас «Тополь-М». Будучи председателем комитета по промышленности, строительству и наукоемким технологиям и главой комиссии Госдумы по закрытым статьям бюджета, он настоял, чтобы гособоронзаказ был не менее шести изделий в год. Такого количества тоже, конечно, было недостаточно, но это хоть что-то!
Или другой пример. Работая в правительстве, Маслюков обеспечил заключение контракта с Грецией на поставку зенитных ракетных комплексов «Тор-М1». Их изготавливал Ижевский электромеханический завод «Купол», простаивавший без заказов. Если бы не контракт, производство этих ЗРК было бы безвозвратно утеряно. А так завод удалось реанимировать. И параллельно Маслюков добился замены неэффективного руководства «Росвооружения» во главе с Ананьевым.
В.ФИЛИН: Правда, Юрию Дмитриевичу, как известно, так и не дали назначить в «Росвооружение» своего человека. В Кремле заблокировали все его кадровые предложения.
Р.САИДОВ: У меня есть деловой партнер в Болгарии. Я не могу называть его имя, так как это ему повредит - он работает с фирмой «Арсенал», производящей автоматы Калашникова не только в самой Болгарии, но также в США и Испании. В 1998 году, он служил в болгарском посольстве в Москве и по должности регулярно посещал приемы, на которые собирались военные дипломаты из других стран, сотрудники российских учреждений, а также военные журналисты наподобие Фельгенгауэра и Гольца.
На одном из приемов болгарин оказался рядом с военным атташе США. Тот о чем-то беседовал с известным кремлевским чиновником. К ним подошли два журналиста, развернули газету «Время МН» и попросили прокомментировать. В статье было напечатано предположение, что Маслюков может представить на должность гендиректора «Росвооружения» Антона Викторовича Сурикова. Американец нервно ответил: «Без комментариев». Когда же журналисты отошли, он ледяным тоном заявил своему кремлевскому собеседнику: «Этого не должно произойти. Это назначение не должно состояться».
А.СУРИКОВ: Американское, да и не только американское лоббирование было очень сильным. Как в Кремле, так и в Белом доме. Мне запомнилась история с американским спутником «Бонус», который за счет гарантированного государством кредита олигарх Гусинский купил для НТВ. Фактически речь шла о том, что из кармана российских граждан в интересах одиозного олигарха был оплачен многомиллионный заказ американской космической индустрии. И это тогда, когда на собственную космонавтику денег в казне хронически не хватало…
Меня это возмутило, и я связался с журналистом Владимиром Кучеренко, известным также как писатель-патриот Максим Калашников. Я передал ему документы по «Бонусу», и буквально на следующий день в «Российской газете» вышла его огромная — на целую полосу — статья.
Не успел я тем утром зайти в свой кабинет, по АТС-1 мне уже вовсю названивал руководитель аппарата правительства, адмирал военной контрразведки Юрий Антонович Зубаков. С Зубаковым у меня были сложные отношения. В первые месяцы работы правительства либеральные СМИ боялись трогать непосредственно Примакова и всю злобу вымещали на Маслюкове. Мы в ответ решили не отмалчиваться, а занять активную позицию, публично атаковать своих недругов – хозяев «независимых» газет и телекомпаний наподобие Гусинского и Березовского.
Однако поддержки в аппарате правительства мы не получили, и, по сути, мне и Анатолию Юрьевичу Баранову в одиночку пришлось противостоять всем пишущим и вещающим либеральным СМИ. Более того, Управление правительственной информации постоянно чинило нам препятствия. Недоволен был и премьер, которому со всех сторон жаловались на меня. Зубаков также раздражался. Периодически он проводил со мной «воспитательные» беседы, правда, без особого успеха.
Это продолжалось до марта 1999 года, когда либеральные СМИ вдруг как по команде оставили в покое Маслюкова и сосредоточились на травле самого Примакова. Евгений Максимович оказался к такому повороту психологически не готов. Тем более не готова была его команда. Кстати, осенью 1999 года, когда Примаков вместе с Лужковым возглавил блок ОВР и против них в СМИ была развязана разнузданная кампания клеветы, ситуация повторилась. Пиарщики ОВР вновь показали свою несостоятельность, хотя бюджет ухитрились «освоить» немалый.
Но вернемся к «Бонусу». Зубаков отчитал меня за «утечку». Он как опытный особист, конечно же, догадался, кто предоставил Кучеренко скандальную информацию. Закончив разговор, я почувствовал, что с Юрием Антоновичем что-то не так. Не спеша я вышел из кабинета и пошел в направлении премьерской зоны. Там моему взору открылось неожиданное зрелище. По лестнице с шестого этажа шествовал важный Гусинский. За ним - понурый адмирал. Он что-то объяснил олигарху, а тот снисходительно кивал головой. Странная процессия проследовала через пост ФСО перед входом в ту часть Белого дома, где располагался кабинет премьера, и за поворотом скрылась из виду.
Лето – осень 1999 года
В.ФИЛИН: Неприятие олигархии заставило искать нестандартные способы борьбы. Здесь весьма кстати пришлась кампания «Рашагейт», которую во второй половине 1999 года развернули американские республиканцы. Их целью была дискредитация правящей Демократической партии США и ее кандидата в президенты Альберта Гора. Эта цель достигалась путем увязки Гора и всей администрации Клинтона с ельцинским олигархическим окружением, которое выставлялось в глазах западной общественности обыкновенным ворьем. То есть теми, кем они на самом деле и были, — обычными уголовными преступниками.
Р.САИДОВ: Важным результатом «Рашагейта» стало то, что последующие «наезды» Кремля на олигархов — Гусинского, Березовского, акционеров ЮКОСа — уже не воспринимались на Западе как борьба добра со злом. Никто к тому времени уже не испытывал к российским клептократам симпатий. Наоборот, их открыто называли «баронами-грабителями».
Борис Березовский, как мне рассказывали общие знакомые, одно время сообщал всем желающим о кредо Леонида Невзлина, которое тот якобы высказал ему в частной беседе. Это кредо звучало так: «Если не убивать, то бизнесом в России заниматься невозможно». Не знаю, действительно ли Невзлин такое говорил или это плод фантазии Березовского, но никто из моих западных собеседников, с которыми я делился этой «мудростью», ни разу не усомнился, что подобное могло иметь место.
Сегодня Путину ставят в упрек политически мотивированное избирательное применение правосудия против олигархов. Видимо, так оно и есть. Однако никто на Западе так и не решился провозгласить жертв избирательного правосудия людьми невинно пострадавшими. Российского Нельсона Манделы из них не вышло.
В.ФИЛИН: Нашему участию в кампании во многом способствовало знакомство Антона Викторовича Сурикова с американским политологом Фрицем Эрмартом, в прошлом видным аналитиком ЦРУ. Эрмарт, сыгравший в публичной раскрутке «Рашагейта» ключевую роль, был личным врагом Гора. В свое время он представил Клинтону доклад ЦРУ о коррупции в России, в котором через упоминание имени Виктора Черномырдина ставилась под сомнение деятельность пресловутой комиссии «Черномырдин — Гор».
Клинтон, не желая скандала, передал доклад самому Гору, а тот, поставив выразительную резолюцию: «кусок дерьма», отправил его в архив. Эрмарт вскоре был вынужден уйти из ЦРУ. Но ушел он не пустой, а с весомым багажом компромата.
А.СУРИКОВ: Мой первый разговор с Эрмартом о нашей коррупции состоялся в апреле 1995 года в США. В то время его в наибольшей степени интересовали такие персонажи, как Гусинский, Черномырдин и Григорий Лучанский. Затем круг заметно расширился. Информации было в избытке. Поступала она не только из наших патриотических источников и не только от фигурантов «дела Бэнк оф Нью-Йорк», согласившихся сотрудничать со следствием, но и, надо сказать справедливости ради, от субъективно честных людей в либеральном лагере.
Помню такой случай, он произошел весной 2002 года, то есть через два с половиной года после «Рашагейта». В Москву приехала делегация американских экспертов по безопасности во главе с бывшим директором ЦРУ Джеймсом Вулси. Эрмарт был в ее составе. Мы договорились поужинать. Организацией ужина занялось американское посольство, и он был назначен в ресторане «Шинок», что на улице 1905 года. Посольство США в те годы всегда проводило подобные мероприятия в «Шинке». Не знаю, почему именно там, в одном и том же месте. То ли в посольстве к тому времени не осталось профессионалов. То ли кого-то соблазнила русская система скидок и «откатов». В любом случае разговора на серьезные темы ужин в «Шинке» не предполагал.
На встречу был приглашен член руководства «Яблока» Андрей Андреевич Пионтковский. Я давно с ним знаком и, несмотря на различие в политических взглядах, убежден в его личной честности. В ресторане я сел за стол рядом с Вулси, напротив Эрмарта, Пионтковский – рядом с Эрмартом. Эрмарт предложил мне обсудить ситуацию вокруг «Альфа-групп» и ТНК, и мы условились встретиться на следующий день в другом месте. Когда ужин закончился, и все стали расходиться, Андрей Андреевич подошел ко мне и эмоционально сказал: «Антон Викторович, дайте на этих сволочей информации побольше. Они дискредитировали, втоптали в грязь самые благородные идеалы. Если не здесь, то, может быть, на Западе их рано или поздно посадят».
В.ФИЛИН: Сейчас, как я слышал, Эрмарт раскручивает аферу с кредитом МВФ, который Чубайс получил летом 1998 года, то есть перед дефолтом. В Америке еще не забыли публичную похвальбу Анатолия Борисовича, что он «кинул» фонд на несколько «арбузов». «Арбуз» — это миллиард долларов. В этой связи объяснимо, что Эрмарта «кидание» и «арбузы» также заинтересовали: ведь кредит был выдан в результате до неприличия неприкрытого давления на МВФ со стороны администрации Клинтона. Использован же он был, чтобы имевшие доступ к инсайду коммерческие структуры, в первую очередь американские, близкие к первому заму министра финансов США Лоуренсу Саммерсу, смогли до объявления дефолта сбросить ГКО и вывести активы с российского рынка.
Существует версия, что пойти на это Клинтона далеко не в последнюю очередь побудил тривиальный шантаж. Якобы Саммерс весной 1998 года «слил» Чубайсу неизвестную тогда широкой публике информацию о Монике Левински, после чего Клинтон и подвергся шантажу, который не в последнюю очередь побудил его, во избежание огласки истории с Моникой, надавить на руководство МВФ.
Р.САИДОВ: От Демократической партии США, к которой принадлежат Клинтон и Саммерс, и которая в ноябре имеет шанс завоевать большинство в Конгрессе, а в 2008 году добиться избрания своего кандидата президентом, Россия, видимо, еще получит немалую головную боль.
В.ФИЛИН: Согласен, там есть очень опасные люди. Например, генерал Уэсли Кларк. В июне 1999 года он чуть было не начал третью мировую войну.
Это было так. Еще в апреле я со своим помощником Валентином Сергеевичем Ковальчуком поехал в воюющую Югославию. У меня был чисто коммерческий интерес, связанный с заводом, выпускающим сербские модификации автомата Калашникова и другие виды вооружений советского образца.
10 июня мне позвонили из нашего (украинского) посольства в Белграде и пригласили на совещание, связанное с намерением президента Кучмы направить в Косово наш миротворческий контингент. После совещания мне доложили, что со мной хотел бы переговорить один знакомый мне россиянин, который сообщил, что президент Ельцин одобрил план операции, доложенный ему начальником Генштаба Квашниным.
Этот план предусматривал передислокацию из Боснии в Косово на аэродром Слатина российского миротворческого подразделения в составе 200 десантников. Согласие властей Югославии на передислокацию через ее территорию имелось. Командование колонной миротворцев было возложено на генерала Заварзина. Мне также сообщили, что операция готовится таким образом, чтобы избежать преждевременных утечек информации. Поэтому, как оказалось, о ней не в полной мере были поставлены в известность министр обороны Сергеев, премьер Степашин, министр иностранных дел Иванов, секретарь Совбеза, директор ФСБ Путин и директор СВР Трубников.
В заключение мой собеседник спросил: какой может быть реакция Армии освобождения Косово (УЧК) на появление в Слатине российских десантников? В первую очередь, можно ли избежать со стороны УЧК вооруженных провокаций?
После нескольких часов поиска я связался с полевым командиром УЧК по имени Салим, отряд которого дислоцировался в окрестностях Приштины. Я знал Салима с начала 90-х годов. В то время он жил в Германии, занимался там бизнесом. В частности, приобретал у ЗГВ автотранспортные средства, предназначенные к списанию, и другое имущество.
Я сообщил Салиму, что у меня срочное дело и мы с Ковальчуком к нему выезжаем. Желько Ражнатович (Аркан) распорядился выделить нам джип-внедорожник и запасные канистры с топливом, и мы направились в Приштину. К тому моменту власти в Косово уже не было, боевых действий тоже практически не велось. Поэтому мы доехали довольно легко.
Изложив Салиму суть проблемы, я попросил связать меня с командованием УЧК. Последовательно переговорив с несколькими албанскими командирами, я в течение почти суток ждал их реакции. Наконец, на связь вышел один из них - Рамуш Харадинай. «Я все-таки не понял, зачем сюда идут русские?» - спросил он. Я пояснил: «Видимо, Россия хочет продемонстрировать здесь свое присутствие». «Откуда имперские амбиции? – удивился албанский военачальник. – Империи давно нет». На что я сказал: «Можете считать, что это – мираж Империи». Меня все же заверили, что хотя албанцы не приветствуют прибытие в Косово российских военных, это для них не самый важный вопрос. Поэтому нападений со стороны УЧК не будет. В конце разговора Харадинай произнес: «Все равно русские у нас не задержатся. Миражи долго не существуют».
Харадинай оказался прав. Через четыре года блестящим снайперским выстрелом сербские патриоты «завалили» в Белграде премьера Зорана Джинджича, ориентированного на Германию. В ответ немцы усилили давление на Россию, и им удалось убедить Кремль свернуть наше миротворческое присутствие на Балканах. Летом 2003 года российские войска покинули Боснию и Косово. В благодарность немецкая разведка БНД по указанию канцлера Шредера передала в Москву имевшуюся у нее оперативную информацию об акционерах ЮКОСа и их финансовых операциях в странах Европы.
Но вернемся к событиям 1999 года. По прошествии некоторого времени, когда в Слатине уже располагались российские военные, а в непосредственной близости – англичане, на меня вышел Салим. Он сообщил, что со мной хотят переговорить два британских офицера из штаба генерала Джексона. Мы встретились, и англичане меня ошарашили. «Командующий силами НАТО в Косово американский генерал Уэсли Кларк отдал генералу Джексону приказ выбить русских с аэродрома, если потребуется — используя вооруженную силу, – сказал один из них. И продолжил: — У меня вопрос: какой у русских на этот случай приказ?».
Я ответил, что, вероятно, на такой случай существует приказ открыть огонь на поражение.
«Мы так и думали, — мрачно сказал другой англичанин. – Поэтому генерал Джексон отказался выполнять приказ генерала Кларка». «И что же Кларк?» – поинтересовался я. «Кларк был недоволен, но настаивать не стал», — успокоили меня англичане.
Следует пояснить, что в случае прихода в 2008 году в вашингтонский Белый дом президента-демократа генерал Кларк наверняка получит в новой администрации крупный пост. Может быть, он станет советником по национальной безопасности, а может быть — министром обороны.
Р.САИДОВ: Затронем тему так называемой операции «Преемник» второй половины 1999 года. Не секрет, что приход к власти Путина, подхватившего патриотические лозунги газеты «Завтра», был связан со второй чеченской войной, поводами для которой стали взрывы домов и предшествовавшее им вторжение Хаттаба и Шамиля Басаева в Дагестан. О природе этих событий существуют две основные версии. Одна – официальная. Она винит во всем чеченцев и международный терроризм. Другая версия – альтернативная. Она намекает на азефовщину, на полицейские провокации, инициированные Кремлем и ФСБ.
Активные в публичном пространстве сторонники обоих версий, как правило, никакой реальной информацией не располагают, а занимают ту или иную позицию исходя из собственного понимания политической целесообразности. Оппоненты Путина придерживаются альтернативной версии, а те, кто его поддерживает – официальной.
У меня есть свой взгляд на то, что произошло в августе-сентябре 1999 года. Также как есть свои версии относительно Буденновска, «Норд-Оста», Беслана, Андижана и Нальчика. Но говорить о них я не считаю целесообразным, хотя понимаю, что любителей беллетристики это разочарует. Однако серьезный разговор на столь чувствительные темы требует аргументов, основанных на реальной информации. Между тем, большинство людей оценить ее достоверность не в состоянии. Поэтому они, неизбежно, отнесутся к аргументации исходя из своих политических воззрений. Другими словами, наше общество еще не готово к содержательной дискуссии, лишенной политического подтекста.
Два слова о косвенно связанном вопросе - активном мероприятии, реализованном в газете «Версия» в начале августа 1999 года. Тем, кто в курсе, видимо известно, что я и Антон Викторович Суриков были фигурантами этой публикации о так называемом «сговоре» в Ницце между Кремлем и Басаевым. Но так как речь идет об «активке», обращаю внимание, что особенностью этого жанра вовсе не является информирование общественности о реальных событиях. Наоборот, любая «активка» - это некое послание ограниченному кругу лиц, выполненное на понятном лишь им языке. В данной связи обсуждать, что в «активке» истина, а что миф, по меньшей мере, странно и нелепо. Важнее понять цель, которую она преследовала.
О «сговоре в Ницце» за прошедшие семь лет вышли сотни статей в десятках стран. Все они, за исключением лишь одной, появились через месяцы и даже годы после описанного события. И все они, как и все опровержения, были написаны людьми политически пристрастными, но не располагавшими информацией. Исключением, как я сказал, была самая первая публикация в «Версии», появившаяся, что принципиально, не после, а до вторжения Хаттаба и Басаева в Дагестан.
Из этого, если руководствоваться элементарной логикой, следуют, по крайней мере, две вещи. Во-первых, инициаторы активного мероприятия обладали информацией о намечавшихся событиях вокруг Чечни. И, во-вторых, они пытались на них повлиять: либо предотвратить, либо хотя бы отсрочить, либо побудить кого-то выйти из игры. То есть, сломать заданный сценарий. А иначе зачем потребовалось бы публиковать все это накануне события?
А.СУРИКОВ: Приведу уместную, на мой взгляд, аналогию с событиями 11 сентября в США. Предположим, через месяц или через год после них кто-то написал бы статью, что сторонники Буша вступили в сговор с давним агентом ЦРУ Усамой Бин Ладеном, в результате чего произошли известные теракты, давшие американцам повод для агрессии в богатом нефтью регионе Ближнего Востока. Вряд ли такая публикация, каковых в Америке вышло уже немало, имела бы любой иной смысл кроме пропаганды.
Совсем другое дело, если бы такая публикация появилась бы, предположим, за два-три дня до 11 сентября. Да еще, по сути, с визитными карточками источников информации. То есть, если бы некие люди направились бы не на биржу сбрасывать акции, а пришли бы в газету. Повлияло ли бы это на что-то? Полагаю, что в Америке теоретически могло бы и повлиять.
Р.САИДОВ: Но Россия, как оказалось, – не Америка. У нас «активка» не сработала. Но ничего больше тогда сделать было нельзя. Тем не менее, иногда «активки» работают. Один такой случай, связанный с Афганистаном, произошел в начале 2001 года. К тому времени 90% территории Афганистана контролировал «Талибан». Остальные 10% удерживал Северный альянс во главе с Ахмад-Шахом Масудом, которому Россия оказывала материально-техническую поддержку, включая поставки вооружений и военной техники.
На каком-то этапе талибы установили коммерческие контакты с несколькими кланами в соседнем Таджикистане, и с отдельными российскими военными и пограничниками. Основу совместного бизнеса составил наркотрафик. Впрочем, лишь им одним талибы не ограничились, а привлекли своих новых российских и таджикских партнеров к лоббистской деятельности в своих интересах в Москве. Интерес же «Талибана» состоял в том, чтобы установить с Россией дипломатические отношения и добиться прекращения нашей помощи Северному альянсу.
Если бы это произошло, сопротивление Ахмад-Шаха рано или поздно было бы подавлено. То есть, повторилась бы история весны 1992 года, когда после прекращения решением Ельцина поставок из бывшего СССР в Кабуле пало правительство Наджибуллы, до этого самостоятельно державшееся у власти в течение трех лет после вывода из Афганистана советских войск. Причем не будь тогда, в 1992 году, поставки остановлены, Наджибулла, видимо, до сих пор управлял бы страной.
Между тем политическое лоббирование интересов «Талибана» в Москве все больше набирало обороты, и уже к марту вопрос о прекращении поставок Ахмад-Шаху вплотную встал в повестку дня. В этих условиях было принято решение организовать «засветку», которая была поручена Антону Викторовичу Сурикову как единственной среди нас на тот момент публичной фигуре.
В качестве ответственного сотрудника аппарата Госдумы Антон Викторович дал развернутое интервью «Московским новостям», подробно описав в нем все схемы и назвав ключевых участников. Интервью было широко растиражировано за рубежом, и на Западе разразился скандал. Это заставило «нарколоббистов» сбавить обороты, притормозить, что дало нам серьезную фору по времени. А затем наступило 11 сентября, приоритеты руководства страны изменились в пользу сотрудничества с американцами и вопрос о признании «Талибана» был окончательно снят с повестки дня.
А.СУРИКОВ: В этой истории был один момент, наглядно продемонстрировавший, насколько глубоко столь неординарное лобби проникло в высшие эшелоны власти.
В интервью прозвучало имя мэра Душанбе, спикера верхней палаты таджикского парламента Махмад-Саида Убайдуллоева. Того подобное упоминание, особенно в западных СМИ, серьезно обеспокоило. На меня пошли жалобы. Одна из них от посла Таджикистана в Москве была направлена председателю Госдумы Геннадию Селезневу. Тот, в свою очередь, обратился к председателю нашего комитета Юрию Дмитриевичу Маслюкову, поставив перед ним вопрос о привлечении меня к служебной ответственности.
Юрий Дмитриевич был, конечно, недоволен тем, что скандал достиг столь высокого уровня. Но он написал Селезневу, что правовых оснований для привлечения меня к ответственности нет. Интервью я давал в нерабочее время, что в соответствии с Конституцией имею право делать, как и любой гражданин России. Если же у Убайдуллоева есть претензии, то пусть он обращается в суд. Через несколько дней от Селезнева на имя Маслюкова пришел ответ. Он был краток: «Сожалею, что вы защищаете Сурикова».
В.ФИЛИН: Столь трепетные отношения между Селезневым и Убайдуллоевым лично меня не удивили. Достаточно вспомнить другой эпизод в биографии бывшего спикера. Когда в Санкт-Петербурге взорвали авторитетного предпринимателя Филиппова, вся страна узнала, что он, оказывается, был весьма близок к Селезневу.
Между тем покойный Филиппов, по сообщениям СМИ, был тем самым человеком, исследование многогранной деятельности которого вдохновило писателя Андрея Константинова на создание образа «вора в законе» Витьки Антибиотика в «Бандитском Петербурге». Как помнят читатели романа, одной из сфер преступного промысла Антибиотика в северной столице был как раз наркобизнес.
Но вернемся в конец перенасыщенного событиями 1999 года. 19 декабря состоялись выборы в Госдуму. Формальную победу на них одержала КПРФ. Но фактическая сторона, в отличие от выборов 1995 года, была иной. Реально победило виртуальное движение «Единство», придуманное Борисом Березовским за три месяца до дня голосования. С другой стороны, блок ОВР потерпел сокрушительное поражение, что поставило крест на президентских амбициях Примакова и Лужкова. В этих условиях 31 декабря Ельцин ушел в отставку. Новым президентом страны стал Владимир Путин.
Продолжение следует
Комментариев нет :
Отправить комментарий